<…>
Войска его, направившиеся в разные страны света, разоряли страны и гавары, ниспровергали государства, отнимали скарб и имущество, угоняли в плен и [обрекали] на рабский труд молодых женщин и детей: то посылали оттуда на далёкую чужбину – в свою страну, к царю своему – хакану, то держали при себе – для нужд и службы в своём хозяйстве.
Войска во главе с Чармагун-ноином, выступившие на восток против султана Джалаладина, владевшего Хорасаном и окрестными областями, разбили и изгнали его вместе с войском. И обратили его в бегство, как мы выше рассказали. Они постепенно разорили всю страну персов, Атрпатакан, Дейлем, по порядку обчистили все, дабы не осталось никаких препятствий на их пути.
Захватили [и разорили] также большие, великолепные, изобилующие ВСРМ города Рей и Исфахан и снова восстановили их под своим именем. И так они поступали со всеми странами, через которые проходили.
И вот пришли они со всем своим имуществом и множеством войск, достигли страны Агванк и плодоносной и плодородной долины, называемой Муганской, полной всяких благ – воды, древесины, фруктов и дичи, и, расположившись там, разбили шатры свои. Так они делали всегда в зимние дни, а в весеннюю пору разбредались в разные стороны, производили набеги и опустошения и снова возвращались туда, в стан свой.

Этот многолюдный город был полон персов, а христиан там было мало. [Персы] крайне враждебно относились к Христу и его поклонникам, презирали и хулили крест и церковь, унижали и поносили священников и церковнослужителей. Поэтому, когда мера грехов их переполнилась и вопли о злодеяниях их дошли до господа, стали являться первые знамения разорения его (города). Как было с Иерусалимом до его разорения, так [было] и с этим городом, ибо внезапно разверзлась земля и хлынула чёрная вода, и стало видно, как большущий тополь, называемый чандарином, [растущий] близ города, вдруг сам собою свалился. При виде этого весь город заколебался, и снова увидели [дерево] стоящим, как прежде. Это повторилось два-три раза, затем [дерево] снова упало и больше не поднялось. И стали мудрецы их думать: что бы означало это знамение? И, поняв, что оно означает разорение города, стали набавлять от поругания кресты, прибитые к порогу каждой двери города, поскольку они были прибиты издевательства ради, дабы каждый проходящий попирал их ногами.
Внезапно [на город] напали татарские войска; они окружили город со всех сторон и, навязав бой, сражались с помощью множества машин. [Сначала] были уничтожены виноградники, расположенные вокруг города. Затем пиликванами была со всех сторон разрушена городская стена2. Но никто из врагов [сразу] не вошёл в город, в полном вооружении они осаждали его в течение недели. Когда жители увидели, что город захвачен врагом, заперлись каждый в своём доме и подожгли свои жилища вместе с собой, чтобы только не попасть в руки врага; другие сожгли все, что можно было сжечь, оставшись сами [в живых]. При виде этого враги ещё более разъярились, пустили в ход мечи и всех предали мечу: и мужчин, и женщин, и детей.

Спустя несколько лет после разорения города Гандзак бесноватое и коварное войско это как бы по жребию распредели ло между своими начальниками, соответственно значению каждого, захват, разрушение и разорение городов и гаваров, областей и твердынь всей Армении, Грузии и Агванка. И отправился каждый в доставшийся ему удел вместе с женами, детьми и всем обозом войска своего. Обосновались преспокойно, и стали верблюды и скот их осквернять и пожирать всякую зелень растущую.
К этому времени царство грузинское ослабело, ибо находилось оно в руках женщины по имени Русудан, дочери Тамар, сестры Лаша, внучки Георгия,– женщины развратной и сладострастной, как Шамирам. Ей не нравились мужчины, которых ей предлагали, со многими была она в связи, но осталась вдовой. Делами царства управляла при помощи военачальников Иванэ, его сына Авага, Шахиншаха, сына Закарэ, Ваграма и других. И так как незадолго до этого умер Иванэ, его повезли и похоронили в Пхиндзаанке, где он основал в отнятом у армян [монастыре] грузинский монастырь; власть его перешла к сыну его. Но никто [из них] не мог противостоять невообразимому стремительному вихрю, поэтому все они бежали и попрятались в замках, где только могли.
И разбрелись [татары] по полям, горам и лощинам, подобно тучам саранчи или же подобно проливному ливню, омывающему землю. И отныне можно было видеть несчастье горькое и страну, достойную плача, ибо ни земля не скрывала хоронившихся в ней, ни скалы и леса не прятали ищущих там прибежища, ни твёрдые крепостные строения, ни лона ущелий – всё гнало прочь прятавшихся. Бодрость покидала людей мужественных, опускались руки у искусных стрелков, люди прятали мечи, дабы неприятель, увидев их вооружёнными, не погубил бы без пощады. Голоса врагов снедали их, стук их колчанов нагонял ужас на всех. Каждый видел приближение своего последнего часа, и сердца их останавливались. Дети в ужасе перед мечом бросались к родителям, а родители вместе с ними падали от страха ещё до того, как враг приблизился к ним.
И можно было видеть, как меч беспощадный рубит мужчин и женщин, юношей и детей, стариков и старух, епископов и иереев, дьяконов и причетников. Грудных младенцев, разбитых о камни, и прекрасных девушек, осквернённых и пленённых...
Ужасен был внешний вид их (татар), и безжалостны они по нраву своему: ни слёзы матерей не вызывали жалости, ни седины нисколько не трогали их сердец – они с ликованием шли на убийство, как на свадьбу или пиршество.

Город Ани был полон людей и животных. Его окружали крепкие стены. В нём было так много церквей, что в разговоре, когда клялись, говорили: «Клянусь тысячей и одной церковью Ани». Во всех отношениях город был очень богат, поэтому пресыщение их переросло в высокомерие, а высокомерие, как это было испокон века и по сей день, привело к гибели.
Чармагун послал к ним послов с предложением покориться ему. Правители города не осмелились ответить послам, не спросив князя Шахиншаха, ибо город принадлежал ему. А городская чернь и простой люд убили послов. Узнав об этом, войска иноплеменников, разгневанные, окружили город со всех сторон, воздвигли с большим искусством множество пиликванов и после жестоких боев взяли город. Некоторые из власть имущих города, спасая жизнь свою, сдались неприятелю. [Татары] звали толпу выйти из города, обещая не причинить ей зла. И когда вышло к ним из города всё население, [татары] разделили их между собой и, предав мечу, беспощадно умертвили всех, оставив в живых лишь несколько женщин и детей, а также мужчин-ремесленников, которых
угнали в плен. Затем они вошли в город, захватили всё имущество и добро, разграбили все церкви, разорили и разрушили весь город, попрали и осквернили славное великолепие его. И нужно было видеть душераздирающее зрелище: разрубленные на части родители вместе с чадами своими, сваленные друг на друга в кучу, подобно камням; множество, [убитых] священников, иноков и церковнослужителей, старцев и детей, младенцев, юношей и девушек. Как в святом Евангелии, гласящем: «Предаётся он на голод и плен». Такая же участь постигла и их, ибо они были разбросаны по всему полю, пропитанному их кровью и гноем раненых, нежные тела, привыкшие к мылу, почернели и вздулись. Те, кто никогда не переступал порога города, должны были идти пешие и нагие, в неволю; те, кто приобщались пречистой плоти и крови сына божьего, ели мясо нечистых и придушенных тварей и пили молоко гнусных кобыл, женщины скромные и целомудренные были обесчещены развратными и похотливыми мужчинами; святые девы, давшие богу обет сохранить в чистоте тело своё и в непорочности душу, подверглись всякому блуду и были осквернены распутством. Вот таков был исход дела.

[Жители] этого города, видя, что сделали татары с населением Ани, поторопились и спешно вынесли ключи городские навстречу им, надеясь, что те пощадят их. А [татары], воспламенённые грабежом я не боясь никого, сделали с ними то же, что и с [жителями] Ани: разграбили имущество их и добро, истребили население и разорили город, обезобразили прекрасный вид его и угнали в плен жителей. И, оставив лишь несколько человек из черни, ушли прочь; вслед за ними пришли воины ромейского султана, они безжалостно предали мечу и угнали в плен спасшихся от татар, согласно речённому: «Ужас, и яма, и петля для тебя, житель земли!.. Побежавший от крика ужаса упадет в яму, и кто выйдет из ямы, попадет в петлю», а кто избежит и этого, «того ужалит змей». Так было и с несчастными жителями Карса.
То же самое войско захватило и город Сурб-Мари, за несколько лет до этого отнятый Шахиншахом и Авагом у мусульман. [Город] ещё не восстановили, когда || внезапно напал на них (жителей) с многочисленным войском один из вельмож [татарских], по имени Кара-Багатур, быстро захватил его и разграбил все, что нашёл там.
И, сделав так повсюду в той области, они затем приказали жителям, пережившим резню и плен, отправиться каждому к себе – в деревня и города, отстроить их во имя их, (татар), и служить им. И стала страна мало-помалу обстраиваться. Но как богу присуще и в гневе быть милосердным, так было и здесь, ибо «не по беззакониям нашим сотворил нам, и не по грехам нашим воздал нам». Когда [татары] совершили набег на нашу [землю], время было летнее, урожай ещё не был даже убран и свезен в житницы, и потому верблюды и скот их съели и попрали весь [урожай]. А с приближением зимы они ушли в долину, называемую Муганской, в страну Агванк, ибо там они проводили зиму, а весной снова начинали свои набеги на разные области. Люди, избегшие меча, нагие и голодные, питались свалившимися и стоптанными колосьями. Зима была не очень суровой, как обычно, а мягкой и умеренной. И хотя не было у них волов, чтобы возделать землю, и семян, чтобы посеять, с наступлением весны по велению божьему земля сама уродила так, что было достаточно для прокорма населения. Повсюду было изобилие хлеба, которого хватило и для прокормления беженцев. Даже безжалостные грузины и те были очень добры и сострадательны к пришельцам, искавшим у них прибежища. Таким вот образом милосердный бог утешил попавших в беду.