В тот год над нашей страной разверзлись врата небесного гнева. Из Туркестана двинулось огромное войско, и кони их стремительны, как орлы, с копытами, подобными твёрдым камням. Их луки натянуты, стрелы заострены, они туго опоясаны, и не разорвать ремней на их сайогах. Они проникли в гавар Васпуракан и напали на христиан, подобно изголодавшимся волкам. Они дошли до гавара Басеан, до дастакерта, который зовётся Валаршаван; мечом, огнём и взятием в полон разорили 24 гавара. Эта история печальна, она достойна великих слёз. Они набросились, как львы, и кидали убитых на съедение зверям и птицам, как львятам. И в своём дерзком предприятии намеревались дойти до города Карина. Но тот, кто запрудил море, сказав: «Доселе дойдёшь и не перейдёшь, и здесь предел надменным волнам твоим» (Иов, 38, 11.), окутал всё вокруг них густой мглой и задержал их продвижение. И сделал это в силу своей несказанной мудрости, дабы мы сумели предостеречь себя внушённым им страхом, а они поняли, что то, что они свершили, – сделали не своей силой, а та же могучая рука, задержавшая их, сама и открыла им путь. Ныне через посредство чужого народа [Господь] излил на нас гнев свой, ибо мы согрешили перед ним <…>
В 497 год нашего летосчисления, во второй год пленения из Персии вновь полил горький и бурный ливень гнева, который залил обширную долину между Басеаном и Карином, а брызги рассыпались по четырём сторонам света – на западе до гавара Халтеац, на севере до Спера и до замков Тайка и Аршаруника, на юге до Тарона и до гавара Хаштеанк, до лесов Хордзеана. Укрепившись, [противник] оставался там 14 дней, а затем залил, как море, горы и заросшие кустарниками [низины], завладел всей страной <…>

И это в городе, который своим великолепием славился во всём мире, словно был он расположен на горе, а море и суша спешили доставить ему свои плоды, как, пророчествуя об Иерусалиме, говорил великий Иеремия. В прошлом, пока этот город пребывал в изобилии, всё в нём было согласно с разумом и он походил на молодую жену, которая приятной красотой и яркими украшениями всем представлялась желанной. Ибо uшxaны его были человеколюбивы, судьи справедливы и неподкупны. Купцы возводили и украшали церкви, принимали и ублажали иереев и не оставляли бедных своими милостями и заботами. Торговали честно, обмен товарами происходил без плутовства. Если прибыль получали, давая в рост под проценты, она порицалась, а заказанная [ростовщиками] литургия отвергалась и осуждалась. Повсюду соревновались в благочестии, иереи Арцна были непорочными молитволюбцами, смиренными служителями церкви. Посему и купцы Арцна благоденствовали и торговцы были как цари над народами. И город наш, весь украшенный и прекрасный, как ясный драгоценный камень, блистал среди прочих городов!
Но с тех пор как в наши церкви проникли секстийцы и пирронии (последователи Пиррона и Секста Эмпирика, древнегреческих философов-скептиков. Речь идёт о вероотступниках вообще), законы правосудия утратили справедливость, сребролюбие возвысилось над благочестием, Мамона – над Христом. Скромность была поругана, уступила место беспутству. Ишханы Арцна уподобились грабителям и злодеям, стали рабами серебра. Судьи выносили решение за взятки и ради взятки попирали законы. Сирот они лишали правого решения и не уступали правам вдов. Чрезмерные проценты обрели силу закона, умножилась [дурная] пшеница, оскверняющая землю, чрево которой утратило способность вовремя плодоносить для пищи человеческой. Тот, кто обманывал другого, гордился своей сообразительностью, а кто грабил, заявлял: я могуч! Знатные обирали дома соседей-бедняков, вторгались в пределы их полей, и до слуха их не доходило проклятие божие, записанное Моисеем, служителем божьим: «Проклят нарушающий межи ближнего своего» (Второзак., 27, 17.).
<…> Иереи утратили страх божий и тягу к святости. К алтарю подходят лишь по принуждению и так совершают неизречённое таинство, что не только люди, но и ангелы ужасаются – да и то [совершают] ради серебра, а не с богом. Забыт псалом, возглашающий: «Презренны избранные серебром» (Псал., 67, 31).
Что же сказать мне в порицание женщин? Достаточно речённого Исаией, и нет нужды в наших словах. Ибо так он обличал иерусалимских женщин за их бесстыдное увлечение украшениями, «за то, что дочери Сиона надменны и ходят, подняв шею» (Исаия. 3, 16.).
Но кто опишет многоразличные тяжкие бедствия, постигшие наш город! …Когда солнце взошло над землей, полчища нечестивцев, подобных изголодавшимся псам, напали на наш город и окружили его, затем ворвались туда, предали мужчин мечу и выкосили все, подобно сельским косцам, так что город вымер. Скрывавшихся же в домах и церквах безжалостно погубили в огне…
<…> Такова твоя история, о счастливый [некогда] и блаженный, славный во всём мире город! Подними же взоры и взгляни на своих сыновей, уведённых в неволю, мальчиков, безжалостно расплющенных о камни, юношей, преданных огню; достопочтенные старцы повержены на площадях, девы, вскормлённые в неге и благоденствии, обесчещены и пешими уведены в рабство.

С давних времён этот город был избавлен от бедствий, посему жители пребывали в беззаботности и безмятежности и богатели, накапливая щедроты моря и суши. В великий праздник явления господа нашего, ночью, когда сонм иереев в многолюдном окружении радостными голосами отправлял положенную в тот день службу, отряды нечестивцев совершили неожиданное нападение. Город не выставлял дозорных, поэтому им удалось ворваться внутрь, предать население мечу и всех нещадно перебить – горьких рыданий достойна история эта! В городах принято, чтобы в господние праздники мужчины и женщины, старцы и юноши в меру сил и возможностей пышно наряжались, напоминая весенний цветник. В таком [обличий] их и застигли, и город неожиданно наполнился криками и плачем. Иереев отвратили от служб, псаломщиков – от псалмов, и замолкла благословенная песнь на устах у чтецов и отроков. Там можно было наблюдать горестное зрелище, которое вызывало слёзы и рыдания у камней и бездушных созданий, а тем более у наделённых чувствами живых существ.
Достопочтенные и славные купцы скончались мучительной смертью. Юноши и борцы заколоты на улицах. Тут же валяются окровавленные клоки благородной седины старцев… В результате всего этого город лишился жителей – спасся лишь тот, кто успел скрыться в цитадели, что возвышается над городом. В течение всего дня [враги] грабили дома, затем подпалили город, а сами, взяв пленных и добычу, вернулись к себе.

<…> Так мы были отданы в руки страшным, беспощадным врагам. И господь нас покинул, ибо не вняли мы ему, пока пребывали в мире. Через пророка взывал он к нам с мольбой: «Придите и внемлите мне. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Исаия, 1,18-19). Мы пренебрегли его словами, посему и он не внял нам в дни бедствия, но отвратил от нас своё лицо. Мы во власти наших врагов, нас мучат недруги наши, и стрелы их напоены кровью нашей, а меч пожрал тела наших израненных, сражённых воинов.