Любовь к Богу превыше всякого земного величия, и она делает людей бесстрашными, как бестелесные войска ангелов, и так искони можно было видеть у многих людей, множество раз и во множестве мест. Люди, вооружённые любовью к Богу, ни о чём не пожалели, не убоялись, подобно робким, становящимся малодушными – ни своей смерти, ни ограбления своего имущества, ни избиения своих близких, ни пленения своих семей, ни исхода своего из родной земли и впадения в рабство на чужбине. Они почитали за ничто все эти мучительные испытания, лишь бы только быть единодушными с Богом, лишь бы только не уйти от него в плен. Его признавали превосходящим всякое зримое величие, избрав его в мыслях своих. И отступничество [от него] полагали за смерть, но смерть за Бога – непреходящей жизнью, рабское состояние на земле – за свободу своей жизни, и обречение себя на чужбину – за пребывание с Богом. Так в то время и мы это увидели своими глазами, ибо страна Армянская подвизалась в таком же точно подвиге.
Ведь когда великий Вардан увидел раскол в своей стране, он [сам] нисколько не поколебался от маловерия. Хотя, проверив, он убедился в сомнениях также и многих из тех, которые до сих пор были с ним единодушны, – [тем не менее] он и сам обрёл дух, и ободрил свои войска. Ибо, в согласии с нахарарами, которые не откололись от священного обета, он, овладев, держал в своих руках места [обычного] пребывания царей. Дав приказ своим войскам собраться в городе Арташате, он, взамен отступников, которые ушли вслед за ишханом Сюника, поставил на их место их братьев, или сыновей, или племянников по брату и дал им отряд каждого [из ушедших]. Ибо он пока ещё сохранял власть над всей страной.
И все они спешно явились к месту сражения, каждый со своим отрядом и полным снаряжением...
Все они сплочённо прибывали на ратное дело, на равнину Артаза, и было всего, по подсчёту, шестьдесят шесть тысяч мужей, [считая] с конницей и пехотой.
Пришли с ними святой Йовсэп и иерей Левонд и многие другие священники и в ещё большем числе дьяконы. Потому что и они нисколько не убоялись пойти с ними на дело ратное, ибо почитали это сражение [проявлением] не мирской, а духовной добродетели и желали пасть одной смертью с храбрыми героями.
Начал спарапет, в единодушии с нахарарами, говорить с войском и сказал: "Я участвовал во многих войнах, и вы были со мною. Бывало, что мы храбро побеждали врагов, и бывало, что они нас побеждали, но больше бывало так, что мы оказывались победителями, а не побеждёнными. И всё это были, без исключения, [примеры] мирской славы, ибо сражались мы по велению смертного царя. Кто бежал – обесславливал себя перед страной и находил от [царя] безжалостную смерть. А кто выделялся храбростью, наследовал славное имя [среди своего] народа и великие дары от преходящего, смертного царя. Вот, каждый из нас имеет на теле много ран и рубцов, много было таких подвигов, за которые и дары великие получены были нами. Но я почитаю эти подвиги ничтожными и бесполезными и за ничто [почитаю] полученные обильные дары, ибо все они преходящи <...>
И вот, если совершали эти подвиги мужества ради смертного повелителя, насколько больше [должны мы сотворить] за бессмертного Царя нашего, владыку живых и мёртвых, [того] кто будет судить каждого человека по делам его?! Действительно, если, прожив весьма долго, я и достигну старости, – всё же [все мы] уйдём из этого тела, чтобы войти к Богу живому и уж не уходить от него.
Итак, прошу вас, о храбрые мои соратники! ... Не устрашимся, убоявшись множества язычников, и не повернем перед ужасным мечом мужа смертного. Ибо если даст Господь [259] победу рукам нашим, – истребим силы их, чтобы поднялась правая сторона. А если концом жизни нашей окажется священная смерть в этом сражении, примем её с радостным сердцем. Лишь бы не подметалась робость к нашему мужеству и храбрости!
<...>
Кто желал словом и повелением осуществить своё злодейство над святой Церковью, ныне [вынужден] сражаться и луком, и копьём, и мечом. Кто мнил, что мы носим христианство, как одежду, ныне не может заставить сменить её, как и цвет кожи, и, вероятно, не сможет до скончания [века]. Ибо основания [христианства] твёрдо заложены на недвижной скале, не на земле, а вверху, на небесах, где дождь не льёт, ветры не дуют и потоки не возникают. И мы, хотя телом пребываем на земле, но верою своею обстроились на небесах, где никто не может проникнуть в нерукотворное строение Христово.
Твёрдо стойте за неколебимого Военачальника нашего, который никогда не забудет деяний вашего геройства. ...
Страх есть признак маловерия, – маловерие мы давно отринули от себя, так пусть и страх с ним вместе бежит из мыслей и помыслов наших!».

<…> Там можно было видеть и великое смятение, и потери при неизбывном замешательстве, когда обе стороны в стремительных атаках налетали друг на друга. Ибо сдержанные ошалевали, а робкие приходили в отчаяние, храбрецы упражнялись в доблести, а герои испускали кличи.
<...> Тут-то обе стороны признали своё поражение: великое нагромождение трупов казалось бесформенной грудой камней. …Не было стороны, которая победила, и стороны, которая понесла поражение: доблестные выступили против доблестных, и потерпели поражение обе стороны.
<…> Но так как в великом сражении пал спарапет Армении, то не оказалось там верховного вождя, вокруг которого собрались бы отряды уцелевших. Хотя оставшиеся в живых по сравнению с теми, кто погиб, составляли большинство, но они рассеялись и рассыпались в разные стороны...
Эти двести восемьдесят семь мучеников с девятью великими нахарарами там же на месте скончались. И из царского дома, и дома Арцруни, и из каждого нахарарского дома, кроме этих двухсот восьмидесяти семи, [пали] ещё семьсот сорок мужей, и в тот день в этом великом сражении каждый вписал своё имя в книгу жизни. А всех вместе будет тысяча тридцать шесть.
А на стороне отступников и язычников пало в тот день три тысячи пятьсот сорок четыре мужа. Из них девять мужей были из наиболее знатных, вследствие чего Мушкан Нисалавурт был чрезвычайно удручен. Когда же, в особенности, он увидел несметные потери своего полка – втрое против войска армян, то рухнула мощь его и он не мог прийти в себя и собраться с мыслями. Ибо сражение кончилось не так, как он предполагал. <…>